«Почему мне нужно подчиняться их правилам в своём доме?» — с горечью в голосе спросила Ольга, осознавая, что ей нужно восстановить свою независимость.
Он выдохнул и, глядя в сторону, сказал: — Ольга, зачем ты так переживаешь?
Мама ничего плохого не делает.
Она просто хочет помочь.
И не забывай, что это всё-таки квартира моей семьи.
У неё есть полное право участвовать в наших делах.
Эти слова поразили Ольгу, словно холодный душ.
С каждым произнесённым словом она всё отчётливее ощущала, как исчезает ожидаемая поддержка, растворяясь в воздухе, оставляя горькое послевкусие разочарования и обиды. — Это твоя семья, да.
Но я тоже живу здесь, Алексей!
Разве я не должна чувствовать себя здесь, как дома? — почти крича, сказала Ольга, голос её дрожал от обиды. — Мне хочется иметь хоть немного пространства, где я могу быть собой.,Это всё, о чём я прошу.
Однако Алексей лишь покачал головой, словно думая, что говорить об этом слишком просто, чтобы объяснять. — Ты слишком преувеличиваешь, Ольга.
Мама всегда обо мне заботилась и будет заботиться.
Всё наладится, просто немного потерпи.
С мамой порой сложно, но ты со временем привыкнешь, — его голос звучал спокойно, и это спокойствие только разжигало в Ольге бурю.
Она больше не могла сдерживаться. — Терпеть?
Пока я окончательно не перестану замечать свои желания и потребности?
Пока твоя мама не будет выбирать мне тапочки?
Алексей, я больше так жить не могу!
Она ждала, что он хотя бы попытается её понять.
Но его лицо оставалось холодным, а в глазах мелькнуло лёгкое раздражение. — Ольга, не усложняй.
Просто не бери всё так близко к сердцу.
Эти слова были последней каплей.
Вся её любовь, смешанная с обидой и отчаянием, рухнула в бездну.
Алексей не понимал её.
Или, что хуже, не желал понять.
Ему было удобно в этой ситуации: двое женщин заботились о нём, и это его устраивало.
Но одна из них решила проявить характер.
Он был уверен, что можно просто переждать, пока она «остынет», и всё станет как прежде. *** После этого разговора конфликт только усиливался.
Тамара Сергеевна чувствовала себя ещё более уверенно, поскольку знал, что сын на её стороне.
Она стала заходить в дом чаще, словно проверяя, чтобы «всё оставалось на своих местах».
И каждый раз она приносила новые указания: переставляла мебель, выбирала новые скатерти или украшения без согласования с Ольгой. — Это же просто, — говорила она, ставя очередную безделушку на полку, — всего лишь украшение.
Но оно придаст дому уют, поверь мне.
Ольга молча наблюдала, как её жизнь распадается по чужим правилам.
Она всё реже находила силы возражать, ощущая, что её слова исчезают в пустоте.
Дома она проводила всё меньше времени.
Работа стала для неё спасением, а подруги — поддержкой.
Ольга сознательно задерживалась на работе, стараясь избежать встречи со свекровью и тяжелого чувства, что её личное пространство постепенно исчезает под её влиянием. — Я в растерянности, — призналась она подруге Ирине во время редкой встречи за чашкой чая. — Мне кажется, я больше не хозяйка в своём доме.